"Сахар" и "соль" от Бонапарта

Пребывание французской армии на территории современной Беларуси историки определяют пятимесячным временным периодом (июль-ноябрь 1812 года). Для нашего района и Привиленского края можно прибавить еще как минимум половину месяца.

Для более объективной оценки этого исторического периода следует вспомнить, что русская кампания Наполеона началась, когда в памяти нашего народа еще не выветрились события восстания 1794 года под предводительством Т. Костюшки и кровавого подавления его царскими войсками. Эти события не обошли и наш район: здесь в течение почти половины мая 1794 года действовала власть повстанцев, на  нынешних границах района, недалеко от ошмянских Полян и сморгонских Сол, проходили серьезные бои повстанцев с царскими войсками.

Это во многом определило тот факт, что вступление вой­ск Наполеона многие наши соотечественники связывали с восстановлением Великого княжества Литовского и приобретением новых свобод. Неприязнь к России увеличивали и поборы, а также «тактика выжженной земли», проявленные русскими войсками при отходе под натиском французов.

Благоприятные ожидания селян укреплялись сообщениями из герцогства Варшавского, где при вступлении Наполеона крестьяне получали свободу и землю. Многие магнаты и шляхтичи нашего края еще до форсирования Великой Армией Немана уезжали в Варшаву и поступали на службу в создаваемые польско-литовские полки армии Бонапарта. Мужики оставались на местах, многие были рекрутированы в русскую армию – далеко не всегда добровольно.

И вот Наполеон в Вильно. Двадцать дней он занимается организацией управления занимаемыми территориями: создаются вооруженные силы воссоздаваемого ВКЛ – причем набор в литовские полки идет более чем успешно,  вместо 25-летнего рекрутства в русской армии во французской за шесть лет службы с хорошим жалованием от императора обещалась «вольная» и земельный надел.

В Вильно в эти дни подписывается приказ Наполеона о со­здании 3-го гвардейского легкоконного полка из добровольцев дворянского происхождения  – в него вошло много студентов Виленского университета. Некоторые крупные местные землевладельцы создавали воинские подразделения «за свой кошт». К примеру, Игнатий Монюшко сформировал свой конно-егерский полк, который с разрешения нового правительства, сам и возглавил, получив чин полковника. Рудольф Тизенгауз за свои деньги сформировал в Вильно конно-артиллерийскую роту. Лично для императора была сформирована Почетная гвардия из 20 молодых дворян знатных фамилий Литвы под командованием князя Гаврилы Огинского – эта гвардия сопровождала Наполеона на всем пути до Москвы. Этими же приказами учреждалась и жандармерия Литвы.

14 июля в Вильно прибыла делегация из Варшавы с актом о создании Конфедерации Польши и Литвы и воззванием к населению о совместной борьбе на стороне Франции с последующим восстановлением Речи Пос­политой в границах 1772 года.

Надо признать, что цели Наполеона были далеко идущими, и его меньше всего интересовали меркантильные интересы местной знати. Император не только допускал, но на тот момент и ожидал примирения с Александром І против своего главного врага – Англии. Если бы это случилось, все предпринятые меры для народов Литвы и Польши ничего бы не значили – так и произошло по окончании этой военной кампании.

Но и в это время, кроме декларировавшихся свобод и восстановления Литовской государственности, наши соотечественники, что называется, ощутили реалии нового времени на своей шкуре. Новые власти на местах занимались в основном набором в армию, сбором повинностей в виде продовольствия, фуража, тягловой силы и прочим узаконенным грабежом. И это все для 610-тысячного войска! И это все после разорительных поборов и погромов, которые провела отступающая русская армия.

Минская правительственная губернская комиссия 21 июля 1812 года отправляет в поветы инструкцию о проводимых сборах, где записана интересная фраза: «Все зачтется в счет других повинностей», а также, что у местных жителей существует «добровольное стремление к принесению ожидаемых жертв».

Любопытен дневной рацион солдата Великой Армии, который должно обеспечить «освобождаемое население». Он включал около 600 граммов хлеба, 230 граммов мяса, 60 – крупы, 15 – соли и ½ «кватерки» (пол-литра) водки. Содержание офицера предполагало 2-3, а генерала – 6-8 таких рационов. Селянам обещали оставить треть урожая при условии своевременной выплаты всех обязательств и повинностей. А еще  существовала транспортная повинность, которая предполагала выделение подводы с лошадью и возчиком на день-два, а то и на значительно большее время.

На содержании местного населения (обычно мелкой шляхты и евреев) находились госпитали французов. Был такой  и в Ошмянах. Нужно добавить к этому банальное мародерство «освободителей» – и картина вырисовывается во всей горькой реальности. Не случайно, не дождавшись «воли», крестьяне стали «самостийно» выступать против неимоверных поборов французов, равно как и русских сборщиков добра селянского, иногда с помощью собственного примитивного или добытого оружия.

Для жителей Привиленского края, и Островетчины в частности, ситуация складывалась еще более-менее благоприятно. Накануне вступления в Россию Наполеон на подходе к границе сосредоточил в обозе армии значительное количество продовольствия, фуража, большое поголовье скота. Все это двигалось вслед за войском, и поначалу проблем со снабжением у Великой Армии не было. Но в ходе Виленской операции «разверзлись небесные хляби» и обоз стал отставать от стремительного движения войск. Но к этому времени они уже миновали наши земли, и это определило отсутствие в сводках того времени фактов противостояния местного населения французской армии. Надо полагать, у островчан поначалу еще сохранялась эйфория бравурных гимнов в честь освободителя Бонапарта, которые продолжали звучать в недалеком Вильно.

Читаем «Kurier Litewski» 1812 года, новости из Вильно.

«День 28 июня составит эпоху в летописях нашего города. В этот день мы удостоились счастья видеть в стенах нашей столицы Императора Французов и Короля Итальянского Великого Наполеона … Едва только русские отступили за Антоколь и Зеленый мост … в город немедленно вошли первые польские и французские разъезды … Его Величество … ласково принял депутатов на Погулянке».

«1 июля лавки, закрытые при отступлении русских войск, уже открыты. Со дня прибытия Императора ежедневно бывают военные парады».

«4-го числа имели счастье представляться Императору Члены Комиссии Временного правительства, командир Народной Гвардии, а также супруги почетных жителей города» (а как же сами «почетные жители»? – С.Ш.)

«Вильно, 10 июля 1812 г. Третьего дня Император делал смотр собравшимся на красивой равнине за предместьем Снипишки. В Почетной Гвардии мы видим Князя Огинского, Пилсудского, Бриоте, Ленкевича, Хлевинского, Чарновского, двух Волловичей, Пузыну, Лясковича … Среди многих, уже надевших мундиры, – Нарбута, Михайловского, Абрамовича, Лавриновича, Могильницкого…»

И в таком же духе и великосветском тоне – вплоть до декаб­ря, когда французы, чуть живые, отступали по нашим «мес­тинам» к предместьям Вильно.

Kur.Lit. 1812 №98, 3 декаб­ря, Вильно.

«Вчера наш город праздновал годовщину Коронации Великого Наполеона. Вечером весь город был иллюминирован … Дом Канонника Богуславского отличался блестящим освещением. Праздник закончился балом до позднего утра».

Так жила столица. А по весям шли из-под Березины обмороженные, раненые, умирающие солдаты еще недавно Великой Армии. А с ними – пожары, грабежи, смерть и возвращение всех «царских милостей» Александра І для местного населения.

Сергей ШЕИН