Не «За что?», а «Для чего?»

Рассказывает Лариса, 37 лет,  диагноз онкология услышала в 32 года

…Как-то по молодости, 19 лет мне тогда было, мне по руке гадали. Мы с парнем встречались, любовь-морковь, дело к свадьбе шло. А тут приехал сосед, которого какой-то старец научил по руке судьбу видеть. Я, что называется, по приколу свою руку протянула. Он посмот­рел – и говорит: замуж ты теперь не выйдешь. Я фыркнула: глупости какие, все уже решено! Нет, говорит, эта свадьба расстроится. А замуж ты выйдешь позже – и за другого. А потом снова посмотрел на руку, другую попросил показать – и прямо в лице переменился. Сказал, что между 30 и 35 годами я буду на грани смерти – но все обойдется. Я спросила: что, авария? Нет, говорит – болезнь… Так и вышло: та свадьба расстроилась, да еще со скандалом, замуж я вышла за другого. А в 32 года мне этот страшный диагноз поставили – онкология.

– Вы верите в какие-то сверхъестественные силы? В то, что все предначертано Богом? И в то, что есть люди, которым дано видеть больше, чем другим?
Мне вообще не суждено было родиться. Я у мамы третья. И когда она мной забеременела, у нее стали отказывать почки. Ей было очень плохо: страшные отеки, подняться с кровати не могла. Сделать аборт тогда можно было только по медицинским показаниям. Маме дали направление на прерывание беременности. А бабушка, ее мама, очень верующая женщина, всячески отговаривала маму делать это, говорила, что детей Бог дает, а врачи – они ведь только люди... И все время молилась. Но мама все же пошла в больницу. А на пороге ей вдруг стало так хорошо. Она развернулась – и ушла домой. А отеки потом сами собой пропали. И так вот я родилась.
И жить мне тоже, наверное, было не суждено. Во всяком случае, так, как я живу сейчас.
В 10 лет меня на глазах у мамы очень сильно покусала собака – за лицо. Мы тогда в Ушачах жили. Когда меня привезли в районную больницу – все лицо в крови, одна губа откушена – врачи даже не хотели зашивать: дескать, собачьи укусы лечатся очень плохо, гноятся, не заживают – зачем мучиться, отвечать потом? Мама на коленях стояла, чтобы меня взяли в операционную. Упросила: зашили. Но все были уверены, что будущего у меня нет: если и выкарабкаюсь, то все лицо будет в уродливых шрамах.
Зашили – и отправили домой. К моему лицу все боялись прикоснуться – это было кровавое месиво. А бабушка принесла горшок и говорит: «Писай! Я тебя лечить буду». Папа – на дыбы: что за мракобесие? А она ему: «Не мешай! Мы в войну, в блокаду, только этим и спасались». Бабушка все время протирала мне лицо мочой – и молилась день и ночь над моей постелью. И вы представляете – все зажило: ни единого шрамика, вы же видите. Когда меня через две недели привезли в больницу на проверку, врачи глазам своим не поверили.
Но бабушке после этого стало плохо. Видно, она слишком много сил отдала, чтобы меня отмолить. Меня вытащила, а сама слегла. Когда стало ей совсем худо, подозвала меня и говорит:
– Хоть ты и самая маленькая, я только на тебя надеюсь. Этим, – она имела в виду взрослых и моих старших брата и сестру, – не до меня. Я тебя прошу: проследи, чтобы, когда я умру, со мной положили мои молитвенник и очки. И скажи своему отцу, чтобы никаких памятников мне не ставили – только крест.
Бабушка и в самом деле вскоре умерла. А я – ребенок десятилетний. Сказала папе про крест – он только отмахнулся: будет тут малявка мне указывать, что и как делать. А про то, что в гроб бабушке нужно положить очки и молитвенник, я забыла.
Папа все же поставил памятник на бабушкиной могиле – ну как же: так принято, что люди скажут. И мне стали сниться кресты – постоянно, везде: кресты, кресты… А однажды, когда со мной уже эта беда приключилась, приснилась бабушка и говорит: «Я уже дышать не могу!» И тогда я сказала отцу и брату, что нужно поставить на могиле крест. На этот раз они согласились. Но переживали: как памятник демонтировать. Там все сделано по совести, на века – хоть ты взрывай. Брат потом рассказывал, что стоило памятник ломиком подковырнуть, – он тут же и рассыпался. Только медальон с бабушкиной фотографией остался цел: отлетел от памятника и упал прямо к ногам брата. Медальон подошел к месту на кресте – как будто специально для него был сделан. Мистика какая-то…
А потом, когда я заболела, лежала на химии после операции, мне как рентгеном высветило: бабушка ведь просила положить в гроб очки и молитвенник, а я забыла… Расстроилась: ну где я теперь найду этот молитвенник – столько лет прошло, как ее нет?! Приехала домой, посмотрела – а он, оказывается, у меня на книжной полке стоит, «Молитвослов» 1905 года издания. У брата глаза загорелись: «Это же антиквариат, – говорит. – За него хорошие деньги можно выручить! Давай ей другой молитвослов купим – молитвы ведь все равно одни и те же. А этот продадим». Я не позволила: подхоронила его в бабушкину могилу. А после этого мне бабушка снова приснилась: вроде она в своей комнате и такая довольная, счастливая, вся аж светится. Взяла свой молитвенник и поставила его на полку с иконами. А потом обняла меня за плечи и вытолкала из комнаты: дескать, уходи…
Мне часто вещие сны снились. Когда замуж вышла, у нас  в семье как-то не ладилось. Жилье было – малюсенькая квартирка, хотели продать ее и купить побольше – да не складывалось: то покупатели в последний момент отказывались, то в цене не сходились. На работе проблемы начались – хоть ты увольняйся. Все одно к одному. А главное: четыре года жили с мужем и я не могла забеременеть. Решила для себя, что если до конца года ничего не получится, подам на развод: зачем мучить себя и его?
И вот снится мне сон: достаю  из шкатулки свои украшения – целую горсть. А они все так перепутаны, что невозможно разъединить. Я и так пытаюсь, и этак – ничего не получается, все только больше запутывается. Тогда я со злости все это схватила и выбросила. И тут появляется очень светлый человек – я понимаю, что это какой-то святой. «Ты зачем, – говорит он, – это выбросила? Все же так легко распутывается…» И по одной вещи легко стал доставать из этого запутанного клубка мои украшения. Потом еще что-то туда добавил и положил все обратно в шкатулку. Затем обращается ко мне: «Спрашивай, что хочешь узнать?» А я даже во сне помню, что для меня самое главное. «Будет ли у меня ребенок?» – спрашиваю у этого светлого человека. «Да, две», – отвечает он. Я переспрашиваю: «Две девочки?» Но он больше ничего не сказал, поставил мне на руку свечу – и она стала разъедать мою ладонь…
После этого сна мы сразу продали старую квартиру и смогли купить новую – «трешку» по цене «двушки», да еще у станции метро. На работе стало поспокойнее. А главное: я забеременела! Уже и сама не верила, что это правда. Мне все казалось, что у меня будет двойня – ведь старец во сне сказал: «Две». Я очень ждала свою девочку, страшно переживала, чтобы все хорошо было.
Дочка родилась, все вроде было нормально. Но внезапно заболел свекор, и никто не мог понять, чем: лечили то одно, то другое, а ему становилось все хуже. Когда он умер, оказалось, что у него очень редкое генетическое заболевание. Я ужасно испугалась за мужа и дочку. Они прошли обследование – и у девочки нашли какие-то изменения в печени и селезенке. Сдали дополнительные анализы – их результатов нужно было ждать месяца два. Все это время я не могла ни есть, ни спать – просто умирала от волнения. Анализы пришли, оказалось, что все нормально.
А потом у меня возникли проб­лемы по гинекологии. Врач назначила гормональные препараты. У меня сразу же подскочило давление – видно, организм сопротивлялся. Препарат заменили – тоже на гормональный. Так вот я полечилась – а вскоре пошла на УЗИ, и мне поставили диагноз: фиброаденома. Ну, не смертельно… Взяли анализ – все нормально, доброкачественная. Сказали прийти на проверку через год. Естественно, я бы и не пошла к врачу раньше – с какой стати?
Но однажды пятилетнюю дочку сильно испугала собака. Сестра посоветовала съездить к бабке, которая заговаривает на воду: она смотрела на воду в бутылке – и все видела. Приехали мы, водичку привезли. Она посмотрела и говорит: «В первый раз вижу такого долгожданного ребенка! Ты же над ней дрожишь». Заговорила воду, сказала, как пить.
А потом на меня внимательно так посмотрела и говорит: «Набери-ка и ты воды, я на тебя хочу посмотреть». Я послушалась. Бабушка долго вглядывалась, потом помрачнела и заявила: «Тебе срочно нужно к врачу. У тебя вся правая грудь черная». Я, конечно, испугалась этих слов. Вроде бы недавно была у врача, все нормально – но вдруг? Дома еще раз внимательно ощупала себя: и действительно, нашла небольшое уплотнение. Пошла в больницу. И закрутилось… Начались обследования: то тот анализ, то этот, то хороший, то плохой… Еще два месяца меня гоняли по кабинетам, пока выяснилось: да, онкология.
Сделали операцию. Врач у меня замечательный, я его всю жизнь благодарить буду. Он потом говорил: счастье, что у тебя грудь маленькая – на большой такую опухоль никогда бы не пропальпировали. Она небольшая была, но очень агрессивная. После операции – химиотерапия, лучевая… Ну, как у большинства. Об одном Бога просила: дочку вырастить…
…Как-то по молодости, 19 лет мне тогда было, мне по руке гадали. Мы с парнем встречались, любовь-морковь, дело к свадьбе шло. А тут приехал сосед, которого какой-то старец научил по руке судьбу видеть. Я, что называется, по приколу свою руку протянула. Он посмотрел – и говорит: замуж ты теперь не выйдешь. Я фыркнула: глупости какие, все уже решено! Нет, говорит, эта свадьба расстроится. А замуж ты выйдешь позже – и за другого. А потом снова посмотрел на руку, другую попросил показать – и прямо в лице переменился. Сказал, что между 30 и 35 годами я буду на грани смерти – но все обойдется. Я спросила: что, авария? Нет, говорит, – болезнь… Так и вышло: та свадьба расстроилась, да еще со скандалом, замуж я вышла за другого. А в 32 года мне этот страшный диагноз поставили – онкология.
К той бабушке, что меня первой к врачу отправила, я еще ездила: «химию» проходила и решался вопрос о целесообразности еще одной операции – мой врач настаивала на удалении яичников. Вот и приехала к Надежде Андреевне. Она посмотрела на воду и говорит: вижу, что тяжко тебе, но не переживай – все будет хорошо. Спрашиваю:  как пройдет операция? А она говорит: не будет у тебя больше никаких операций. Я не поверила – все практически решено. Но, по счастью, мне удалось попасть на консультацию к известному профессору Жавриду. Все врачи, с кем приходилось общаться, его имя с придыханием произносили. Говорили: его нужно слушать, он лучше всех знает… Так вот, это светило медицины посмотрел меня, мое лечение, анализы – и заявил, что никакой операции делать не нужно. Его мнение никто не стал оспаривать…
А к бабушке той я еще однажды ездила – просто так, без причины. Была в тех краях – и так захотелось ее увидеть, поговорить, спасибо сказать: ну прос­то потянуло. Приехала – а там полон дом людей. «Вы к кому?» – спрашивают. «К Надежде Анд­реевне». «Сегодня сорок дней, как ее нет…»

Я вот думаю: может, это со мной случилось для того, чтобы все встало на свои места? Мой папа был коммунист, в Бога не верил. Как-то лежал в больнице с настоятелем монастыря, они все о вере, о Боге спорили. Тот ему то одну газету церковную подсунет, то другую. А папа в отместку – журналы с голыми девицами… Настоятель, когда выписывался, сказал: душа у тебя светлая, только глупостей в голове много. Но когда тебе станет плохо – приедешь ты ко мне. Папа еще пошутил: и что, вы новое сердце мне пришьете? А когда со мной все это случилось – ох, как он туда летел! Мама говорила: боялась, что разобьются по дороге. Настоятель его встретил словами: «Я же говорил, что приедешь. Не переживай, все хорошо будет с твоей дочкой».
Теперь и папа в церковь ходит, и брат в Бога поверил. И я думаю: может, это испытание нам дано было, чтобы все по своим местам расставить?

Записала Нина Рыбик.